Составлено на основании воспоминаний капитана Владимира Федоровича Джунковского, адьютанта Великого князя Сергея Александровича (ГАРФ ф.826, оп.1, д.43, лл. 10 - 83) и его же отчета о командировке в качестве уполномоченного (ГАРФ ф.826, оп.1, д. , л. ).

21 апреля 1897 В. Джунковский был вызван к Великому князю Сергею Александровичу. И получил предложение возглавить в качестве уполномоченного санитарный отряд Иверской общины сестер милосердия, снаряженный Великой княгиней для отправки на театр греко-турецкой войны. ГУ РОКК отправляла два таких отряда: из Петербурга в греческую, и из Москвы - в турецкую армию. Отъезд отряда был намечен на 24-е, но вопрос об уполномоченном не из состава врачей, так чтобы врачи могли заниматься исключительно своим делом по уходу за больными и ранеными, возник неожиданно. 22-го было получено официальное назначение на эту должность от Местного Управления РОКК, председателем которого являлся Великий князь. Следующие два дня Владимир Федорович провел в общине, знакомясь с врачами, сестрами, укладкой багажа.
Состав отряда был следующий:
1. Старший врач приват-доцент Императорского Университета, доктор медицины Иван Петрович Ланг.
2. Помощник его лекарь С.П.Пышнов.
3. Ассистент, приват-доцент доктор медицины С.Е.Березовский.
4. Врач-доброволец лекарь С.И.Спасокукоцкий.
5. Врач-доброволец лекарь И.П.Алексинский.
6. Студент-медик Карл Сабо.
7. Старшая сестра Л.К.Пиварович.
8. Сестры община: Ольга Виноградова.
9. Надежда Калакуцкая.
10. Ольга Завьялова.
11. Авдотья Тараканова.
12. Вера Лобко.
13. София Лобко.
14. Надежда Сперанская.
15. Мария Угрюмовская.
16. Зинаида Лихошерстова.
17. Артельщик Петр Ульянович Миронов.
18. Служители: Семен Петрович Росташинский (состоявший при Джунковском) и
19. Григорий Степанович Никитюк.
Врачи-добровольцы и ассистент отказались от вознаграждения за труды и получали только безвозмездный проезд, квартиру и стол.
Следует заметить, что в составе врачей не было ни одного терапевта, притом, что в Турции свирепствовали тиф и оспа.
23-го в помещении Иверской общины в присутствии Великой княгини был отслужен напутственный молебен, после которого Ея Высочество благословила каждого из отъезжающих образком Иверской Божией Матери и простилась со всеми, пожелав счастливого пути и благополучного возвращения.
Назначение Джунковского, прежде знакомого только с доктором Березовским, было чинами отряда встречено недоброжелательно. В этом назначении увидели принижение роли доктора Ланга, всеми очень любимого, а в самом Джунковском заподозрили человека, едущего на театр войны по соображениям карьеры. Отношение это изменилось только впоследствии, после близкого знакомства в деле.
24-го в 12 часов Джунковский, собиравшийся выехать на следующий день, проводил отряд на вокзале, передав сестрам по 1/2 фунта конфет и полсотни апельсинов на дорогу.
Утром 25-го напутственный молебен был отслужен на квартире у Джунковского и в тот же день он выехал вслед за отрядом в Одессу. Там, в ожидании отправки, сестры были устроены в Касперовской общине сестер милосердия. Городской голова Марзали - грек - устроил отряду торжественную встречу и оказал крайне любезный прием, будучи уверен, что тот направляется в Грецию.
Из Одессы на пароходе «Королева Ольга» отряд в каютах перового класса отправился в Стамбул. По дороге выяснилось, что в багаже отсутствуют многие необходимые вещи: шатер, палатки, носилки, кухонная посуда, консервы. Все это предстояло закупить в Стамбуле.
Морское путешествие прошло благополучно. В Стамбуле, с помощью драгомана русского посольства Яковлева и заведующего русской благотворительной больницей доктора Щепотьева в течение двух дней были произведены необходимые покупки. Члены отряда имели возможность осмотреть город. Через русского посла А.И.Нелидова было получено разрешение султана отправиться в Воло в распоряжение главнокомандующего Эдхема паши. Для перевозки отряда посол предоставил находившуюся в его распоряжении канонерскую лодку «Донец» под командованием капитана 2-го ранга П.П.Федосьева.
1 мая около 10 часов утра «Донец» вошел в Вольский залив, который в то время был блокирован греками. Турки заняли Воло за несколько дней до прибытия туда отряда. При входе в залив три греческие миноноски окружили «Донца», и, не решаясь остановить его из-за российского флага, проводили почти до самого берега.
2 мая отряд высадился на берег, разместившись в гостинице «Франция». В городе находился русский вице-консул Кондо, грек по национальности, который ввел Джунковского в курс дела. Совместными усилиями иностранных консулов город избежал разграбления при захвате. Джунковский вместе с Лангом и врачом «Донца» выехал в ставку Эдхем-паши. По дороге спутникам пришлось проехать через г. Велестино, от которого остались почти что одни развалины. Церкви были осквернены, ни одной иконы не уцелело, внутри были устроены конюшни. Эдхем-паша, бывший в плену во время русско-турецкой войны и сохранивший о русских добрые воспоминания, принял делегацию весьма любезно. Госпиталь он предлагал развернуть в Фарсале, где в ближайшее время предполагались бои. Медицинским контролером турецкой армии, в обязанности которого входило устройство госпиталей вблизи поля сражения, был Банковский паша. (Его отец был поляк, женившийся на турчанке.) Если бы не его энергия и забота, половина раненых оставалась бы на поле боя и не получала бы никакой помощи. При этом решительно во всем ему строили препятствия. Турецкие командиры смотрели на солдата как на машину, стоило ему быть раненым, он становился уже бесполезен и его бросали. Банковский паша был в восторге от прибытия русских и возлагал на Иверский отряд большие надежды. До его прибытия в распоряжении турок было только 15 готовых кроватей, а раненых уже несколько сотен, сражение под Домокоссом уже начиналось. Медицинскую помощь туркам оказывали французские доктора, приглашенные оттоманским банком, которые устроили в Лариссе госпиталь на 200 кроватей. Главный французский врач Ларди сам ездил на поле сражения перевязывать раненых, поскольку больше этим никто не занимался.
Пятого мая отряд, после огромных затруднений с отправкой груза, отряд отправился в путь в пяти ландо, захватив с собой нанятых в Воло двух поваров и двух прачек - греков. В тот же день в 12 ночи прибыли в Фарсалу, где французы устроили приветственный ужин - консервы и какао. Для госпиталя был предоставлен дом Греческого Наследного Принца. Груз отряда прибыл только к полудню следующего дня, в самый разгар приема раненых, которые начали прибывать из-под Домокоса с семи утра. Своих перевязочных пунктов у турок не было, первая помощь оказывалась, в основном, личными усилиями Ларди и Банковского паши. Через некоторое время в доме уже не было свободного места, раненых стали класть в саду и прямо на улице, где многим пришлось провести сутки и более. Раненые, которых уже в первый день привезено было более трехсот, буквально лежали, друг на друге, полы были залиты лужами крови, по дому чувствовался гнилостный запах. От совершенного заражения воздуха спасало почти полное отсутствие стекол в окна, из-за чего был постоянный приток свежего воздуха.
На первое время до прибытия грузов перевязочные материалы были позаимствованы у французских медиков. Весь первый день в трех комнатах дома шла перевязка и ампутации, в большой комнате сестры наскоро перевязывали тех, кому даже не была оказана первая помощь. Все без исключения члены отряда переносили раненых, держали их во время операций, кормили. Непривыкшие к такой заботе турецкие солдаты необычайно ценили всякое проявление внимания к ним и были преисполнены благодарности. Удивление персонала вызывало огромное терпение раненых, от лежащих на полу изуродованных людей почти не было слышно стонов.
После прибытия груза ценой огромных усилий удалось к вечеру устроить три палаты и разместить там 17 тяжелораненых, оборудовать операционную и приготовить ужин на 200 человек, которых в течение дня поили чаем. Все было необычайно трудно, учитывая, что все время требовалась помощь переводчика, как на кухне, так и в палатах. Все делалось в ужасной спешке и с крайним напряжением всех сил. К 12-ти часам ночи все валились с ног, а половина раненых еще не была перевязана, притом, что прибывали все новые и новые их партии. Так продолжалось на протяжении трех дней.
9 мая, наконец, удалось полностью устроить госпиталь. К этому времени большая комната уже полностью очистилась, раненых, которые могли двигаться, переправили в Лариссу, и в госпитале на койках осталось двадцать восемь человек. Продолжавших поступать из Домокоса, Ламии и Фурки размещали в двух палатках, установленных во дворе.
Нормальный уход за ранеными был налажен к 13-му мая, когда еще часть раненых была снова отправлена в Лариссу. После этого уехали и французы, которых проводили очень тепло, устроив дружеский обед. В Фарсале, кроме Иверского, остались три турецких госпиталя, в которых лежали исключительно больные тифом, дизентерией, цингой и наиболее легкие из раненых.
День был распределен следующим образом: просыпались раненые около семи часов, умывались с помощью служителей-турок (их было четверо) которые подавали каждому таз и кувшин со всеми принадлежностями для умывания.
В 7-30 утра каждый раненый получал по кружке или по две чаю с сахаром и лимоном или концентрированным молоком, хотя под конец пребывания в Фарсале это молоко уже все вышло и потому отпуск его был прекращен. К чаю раненые получали английские галеты или хлеб, сколько кто желает.
В 8-30 часов начинались перевязки и операции, которые продолжались до самого обеда, а то и дольше, в зависимости от количества перевязок.
Обед больным подавался в 12 часов; к обеду получали одно блюдо с бараниной или мясом.
После обеда больных обедали врачи и сестры все вместе, за исключением дежурных, которые обедали потом в общей столовой. Питание по большей части состояло из консервов. В Фарсале все было разорено, и ничего достать было нельзя. Бараниной и хлебом госпиталь снабжало военное ведомство, иногда удавалось привезти провизию и зелень из Воло.
Между 2 и 4 часами дня происходил прием амбулаторных больных, приходивших с каждым днем все в большем и большем числе.
В 4 часа больные получали чай, а по праздничным и воскресным дням - кофе, который все пили с удовольствием.
В 7-30 часов раненые получали ужин из одного блюда с мясом или без него, а около 10 часов вечера большая часть больных в палатах уже засыпала.
Посетители к раненым допускались беспрепятственно ежедневно между часом дня и шестью вечера, о чем было вывешено объявление на турецком языке. В остальное время посетители допускались не иначе, как с разрешения Джунковского или, в его отсутствие, главного врача.
Греков среди раненых практически не было: их либо уносили с собой свои, либо добивали на поле сражения албанцы. Многие турки, лежавшие в госпитале быстро выучили русские слова, а сестры и доктора - турецкие, так что все реже приходилось обращаться к переводчику. Большая часть турок были наивны как дети, и сестры нянчились с ними как с детьми.
18 мая были получены первые письма с Родины, что доставило большую радость.
К этому времени отношения между Джунковским, проявившим себя с лучшей стороны, и членами отряда полностью наладились. После нескольких откровенных разговоров устроились и отношения с главным врачом, дольше всех продолжавшего сторониться уполномоченного.
Французские доктора советовали членам отряда надеть полумесяц вместо креста, поскольку в крест будут стрелять албанцы. Полумесяц надевать не стали, но и крест поначалу носили только сестры. На третий день работы повязку с красным крестом надел Джунковский, а затем и доктора. Когда госпиталь был окончательно устроен, то рядом с российским флагом был поднят и флаг красного креста, на воротах был повешен фонарь с красным крестом. Все обошлось благополучно, поскольку к этому моменту отряд приобрел уже полное доверие, турки даже стали отдавать на хранение свои деньги.
Масса иностранцев посещала госпиталь, в нем перебывали все военные агенты. Банковский паша докладывал султану, что русские устроили образцовый госпиталь и благодаря им можно надеяться спасти много раненых.
Во второй половине мая новые раненые перестали поступать, прежние стали поправляться, и возник вопрос об их эвакуации, а также о дальнейшей судьбе самого госпиталя. Для выяснения этих вопросов с 25 по 27 мая Джунковский в сопровождении Алексинского, Спасокукоцкого и Сабо совершил верхом путешествие в Домокос и Ламию к командующему - Эдхему паше. В это время главный врач Фарсалы распорядился приготовить раненых к эвакуации в Константинополь, но не прямо через Воло, а через Лариссу, где они должны примерить мундиры. Попытка убедить турецкое начальство в том, что проще привезти мундиры к раненым, чем раненых к мундирам, успехом не увенчалась. Пришлось распоряжению подчиниться, тем более что оставаться в Фарсале становилось опасно. У турок от тифа ежедневно умирали по двадцать человек, которых хоронила прямо рядом с Иверским госпиталем. В отряде тоже появился больной - доктор Алексинский. Решено было отправить раненых в Лариссу в сопровождении Джунковского и Березовского. Прощание с ранеными было очень трогательное, некоторые плакали, прощаясь с врачами, а некоторые даже целовали руки, не зная как еще выразить свою благодарность. Одной из причин этой благодарности было глубокое равнодушие, которое проявляли к ним турецкие доктора и вообще большинства начальства. (Например, раненых из турецких госпиталей в Лариссу никто не сопровождал.) Всех раненых пришлось перевозить в неприспособленных вагонах прямо на полу. В Лариссе к их приему были совершенно не готовы, до полуночи несчастные лежали прямо на платформе, кто на плитах, кто на ящиках от снарядов. Если бы не крайне энергичные действия Джунковского, то им пришлось бы провести там еще долгое время. После этого д-р Березовский лично перенес всех своих раненых в ландо и арбы. Отыскивать их пришлось на платформе с фонарем. И если раненый улыбался - значит свой. Они и тут все обнимали Березовского, и ни один не пожаловался. Турки вообще постоянно удивляли членов отряда своим терпением.
После эвакуации больных 29 мая в госпитале оставалось всего семь человек. В связи с этим была отправлена телеграмма русскому послу о том, что отряд прекращает свою деятельность в Фарсале и ждет его указаний для возвращения в Россию. Тем более что санитарные условия и жизнь в Фарсале отражались на отряде все более угнетающим образом. Кроме Алексинского еще один санитар лежал больной тифом. Депеша от Нелидова с известием о том, что «Донец» придет за отрядом в Воло 6-го июня, вызвала всеобщий восторг. Начались сборы. Через несколько дней отряд выбыл из Фарсалы в Воло, везя с собой оставшихся больных. Отъезд, как обычно, сопровождался множеством трудностей и скандалом с местным турецким начальством.
По прибытии в Воло раненые были переданы на турецкий пароход. Прощание их с врачами и сестрами и на этот раз было трогательным. Раненые, не зная чем выразить свою благодарность, обнимали их и целовали им руки со слезами на глазах.
Кровати, матрацы, были оставлены консулу Кондо для устраиваемой им в Воло больницы. Остатки продуктов также были оставлены ему для раздачи бедным. Вечером отряд перешел на «Донец», судовой врач которого к всеобщей радости согласился принять на борт и больного Алексинского. На борту отряду была передана почта, полеченная из Константинополя. В последний момент Джунковскому была доставлена депеша личного характера от Великой Княгини из Парижа.
В Сан Стефано весь отряд, за исключением Алексинского, сошел на берег, чтобы осмотреть монастырь и строящуюся церковь-памятник на месте русских аванпостов в войну 1877 года. В тот же день отряд прибыл в Константинополь.
Врачи и сестры имели очень изнуренный вид. Жизнь в Фарсале не могла не отразиться на здоровье членов отряда. Низкое сырое место, плохая вода, недостаток питания при большой усиленной работе, - все это не могло быть полезно, а постоянное напряженное состояние сестер и врачей, слишком однообразная жизнь, невозможность даже в свободное время совершать прогулки без сопровождения конвоя из турок не могли не повлиять и на нервы.
В результате произошедшей ошибки, султану было доложено о предстоящем прибытии из России нового госпиталя на 500 кроватей (имелся в виду Иверский госпиталь на 50 кроватей, который уже находился в Фарсале). В результате, чтобы загладить эту ошибку, было признано желательным остаться еще на некоторое время для работы в Константинополе. Тем более, что султан непременно желал оказать отряду гостеприимство.
Пока выяснялась дальнейшая судьба отряда, все разместились в гостинице, где сестры имели возможность отдохнуть в течение трех дней. В это время заболели сестры Виноградова и Угрюмовская, а также артельщик Миронов. Первые две скоро поправились, а последнего с тифом отвезли в русский госпиталь.
Из Петербурга пришла депеша с разрешением Государя продлить командировку и остаться в Константинополе. Султан, получив об этом известие, распорядился, чтобы в распоряжение отряда отвели один из дворцов в Бешикташе, чтобы содержание всего отряда было взято за счет него - султана, т.к. всех чинов отряда Его Величество считает своими гостями, чтобы в Ильдизском госпитале лучший барак с ранеными был предоставлен русским врачам и сестрам, и чтобы все желания их исполнялись. Когда Джунковский и Ланг, приехав в госпиталь, посетили раненых, бывших в Фарсале, радость последних произвела на всех большое впечатление. Те, кто мог ходить, бросались им на шею, целовали руки и не знали как еще выразить свои чувства.
Дом, отведенный для персонала отряда, был трехэтажный. Внизу помещались кухня, кладовые, помещения для турецкой прислуги и т.д.
На втором этаже находилась общая столовая и жилые комнаты мужского персонала отряда, а на третьем - комната для хранения перевязочного материала, аптеки и жилые комнаты для сестер отряда. Убранство комнат было европейское и устроено было с большим комфортом. Отряд был на всем готовом: стол, освещение, стирка белья, почтовая бумага для писем и т.д. Кормили прекрасно, изыскано, по-европейски, к закуске подавали Смирновскую водку, вина были самые лучшие французские. В распоряжение отряда были предоставлены четыре парные коляски, которыми врачи и сестры могли пользоваться не только для поездок в госпиталь и обратно, но и для своих частных поездок в свободное время. Телеграфу в Ильдизе предписано было принимать все телеграммы, посылаемые чинами отряда своим родным и знакомым бесплатно.
Барак на 100 кроватей находился в Ильдиза в 15 минутах езды от помещения отряда в Бешикташе. Устройство барака и его оборудование было прекрасным и совершенно не соответствовало виденному прежде в действующей армии.
Во время первого осмотра и перевязки раненых выяснилось, что некоторые уже побывали прежде в Иверском госпитале в Фарсале. Надо было видеть их восторг при виде русских врачей и сестер, раненые плакали от радости, обнимали их. Слух о приезде отряда быстро распространился по всему госпиталю и все раненые Иверском госпитале в Фарсале, бывшие в состоянии двигаться, сошлись к бараку, радостно приветствуя врачей и сестер - многие просили о переводе к ним.
День был распределен следующим образом. В 7.30 утра, напившись чаю или кофе, отправлялись в госпиталь сестры, заведовавшие операционной и еще четыре сестры по распределению главного врача в сопровождении студента медика и служитель Никитюк. До приезда врачей, т.е. до 10 часов утра, на обязанности вышеозначенных сестер лежала стерилизация перевязочного материала, приготовление всего необходимого для операций и перевязок и измерение температуря у всех раненых. Врачи, сестры, студент медик и служитель оставались в госпитале до конца операций и перевязок, приблизительно до 4-5 часов дня, когда возвращались домой за исключением двух дежурных сестер. Они оставались до восьми часов вечера, когда, измерив температуру у всех раненых и, записав ее, возвращались домой к вечернему чаю. Ночью раненые оставались на попечении дежурного турецкого врача. Сестры, остававшиеся дома, готовили перевязочный материал на следующий день и дежурили при старшей сестре, которая 19 июня заболела тяжелой формой брюшного тифа.
В свободное время сестры ездили иногда с сопровождающим в город или на прогулку, а по праздничным дням бывали у обедни в церкви русского госпиталя.
Условия жизни в Константинополе были совсем иные, чем в Фарсале. Помещены были чины отряда с большим комфортом, стол был очень хороший, разнообразный, лишений никаких. Тем не менее, болезни среди членов отряда не прекращались. Почти все сестры и врачи переболели более или менее серьезно. Заболел и сам Джунковский, так что ему пришлось провести неделю на даче посла Нелидова, а окончательно выздоровление наступило уже в Одессе.
28 июня Джунковский с четырьмя сестрами и двумя врачами (остальные не могли поехать) присутствовали на освящении креста церкви-памятника на могиле павших русских воинов в Сан-Стефано. Торжественное богослужение среди окружавшего мусульманского мира наполняло сердца присутствовавших особым благоговением. 29 июня в сопровождении посла А.И.Нелидова Джунковский посетил на о. Халки Патриарха Никодима, который с трогательной любовью отзывался и расспрашивал о В.К. Сергее Александровиче.
В начале июля, видя, что с каждым днем, несмотря на принимаемые меры для сохранения здоровья членов отряда, болезни среди них не уменьшались, и сестры все более и более переутомлялись. Выяснив у главного врача, что все раненые, находившиеся на попечении врачей, находились вне опасности и были на пути к выздоровлению, Джунковский решил, что миссия отряда окончена и пришло время для возвращения в Россию, с чем согласился и посол. Передача раненых в руки турецких врачей была назначена на 6 июля.
В ответ на известие об отъезде отряда, назначенном на 10-е числа, от Султана